Басаргина Е.Ю., Кирикова О.А. Воспоминания И.И. Любименко о месяцах войны и блокады в Ленинграде. 22 июня 1941 - 12 июля 1942 гг. (Публикация документов из фондов СПбФ АРАН)

Басаргина Е.Ю., Кирикова О.А. Воспоминания И.И. Любименко о месяцах войны и блокады в Ленинграде. 22 июня 1941 - 12 июля 1942 гг. (Публикация документов из фондов СПбФ АРАН)

Историк и архивист, Инна Ивановна Любименко прожила долгую, полную ярких событий жизнь (1878 - 1959). Дочь выдающегося ученого-ботаника, академика Ивана Порфирьевича Бородина, жена Владимира Николаевича Любименко, члена-корреспондента АН по разряду биологических наук (ботаника), Инна Ивановна и сама много сделала для науки. Благодаря ее усилиям, уже в 1930-х гг. в научный оборот было введено более 2100 писем зарубежных и отечественных ученых - ценнейший материал по истории российской науки.И.И. Любименко относила себя «к сословию интеллигентных пролетариев», на деле применяла свои знания и опыт работы историка-архивиста. Ее труд в архивной области С.Н. Валк называл «совершенно своеобразным и весьма существенным»⁽¹⁾. В последние годы своей жизни исследовательница особенно интересовалась историей Санкт-Петербургской Академии наук в XVIII веке и вообще историей культуры России того времени.
С 1927 г. научная деятельность И.И. Любименко была тесно связана с Академией наук СССР: ее включили в Комиссию по истории знаний, во главе которой стоял В.И. Вернадский. В 1932-1936 гг. она работала в Институте истории науки и техники АН СССР (ИИНТ) ученым специалистом. С 1930-х гг. Любименко много занималась в академическом архиве: здесь она закончила начатое ранее научное описание «Ученой корреспонденции» Санкт-Петербургской Академии наук за 1766-1782 гг., а уже со второй половины 1930-х гг. Инна Ивановна стала научным сотрудником архива⁽²⁾.
В течение 1939-1942 гг. И.И. Любименко трудилась старшим научным сотрудником Комиссии по истории АН (КИАН) при Архиве АН СССР(3) и участвовала в написании коллективной монографии «История Академии наук СССР» под редакцией С.И. Вавилова. Инна Ивановна подготовила несколько разделов книги: Основание Академии наук, Кунсткамера в XVIII ст., Академия наук в эпоху Эйлера - Палласа (в соавторстве с А.И. Андреевым), Сношения Академии наук с Францией накануне Французской буржуазной революции, Академия наук с 1855 по 1889 гг.
В сборнике, который, в конце концов, был опубликован, данных разделов нет, но материалы Любименко и других сотрудников комиссии вошли в первый том «Истории Академии наук СССР», изданный в 1958 г. под редакцией акад. К.В. Островитянова.
16 марта 1942 г. И.И. Любименко поступила в Ленинградское отделение Института истории АН СССР (ЛОИИ) на должность старшего научного сотрудника, и в июле 1942 г. вместе с институтом была эвакуирована сначала в Елабугу, а затем в Ташкент. По воспоминаниям очевидцев, даже когда было совсем тяжело, она твердо верила в победу над врагом и внушала эту уверенность другим. Тому свидетельство - написанные карандашом «Воспоминания о месяцах войны и блокады в Ленинграде». О том, что она пережила тогда: голод, страшные бомбежки и обстрелы города, смерть близких людей, Инна Ивановна говорила очень сдержанно. Видимо, внутренняя цензура не позволяла ей переносить свои душевные переживания на бумагу. Да и текст воспоминаний, скорей всего, был написан для публичного выступления, когда требовалось ободрить и укрепить слушателей. Надо добавить, что даже в дневниках, в которых есть записи времен блокады, события описаны спокойным, ровным языком. Пожалуй, больше эмоций в заметке от 6 июля 1942 года: «Случилось самое трагичное, что со мной могло случиться - приходится уезжать [из Ленинграда]!»⁽⁴⁾
По возвращении в Ленинград и вплоть до 1952 г. Инна Ивановна работала в ЛОИИ.
Скончалась И.И. Любименко 14 января 1959 г. на 81-м году жизни. Она похоронена в Ленинграде, на Богословском кладбище, рядом с могилами мужа В.Н. Любименко (1873-1937) и отца И.П. Бородина (1847-1930).
Директор Архива АН СССР Г.А. Кнзяев в своей речи памяти И.И. Любименко назвал ее одной «из лучших представительниц старой русской интеллигенции», которая «несла в себе какую-то большую волевую энергию», и во время войны проявила чудеса выносливости и жизнеспособности⁽⁵⁾.

Далее представлены документы из фондов Санкт-Петербургского филиала Архива РАН (СПбФ АРАН): рассказ И.И. Любименко о времени, проведенном ею в блокадном Ленинграде, и воспоминания о ней самой Г.А. Князева, написанные по печальному поводу - уходу из жизни Инны Ивановны. Материалы публикуются согласно действующим правилам издания исторических источников: они снабжены заголовками и легендами, содержащими поисковые данные и характеристики документов. Авторские исправления и комментарии оговорены и вынесены в примечания, там же есть дополнительная информация о событиях и людях, упоминаемых в тексте.
Публикаторы надеются, что данная статья будет интересна исследователям истории Академии наук, академического архива, всем неравнодушным к судьбам российских ученых.

Любименко И.И.
Воспоминания о месяцах войны и блокады в Ленинграде
22/VI 1941 - 12/VII 1942 гг.

Не позднее 1944 г.⁽⁶⁾

Мне пришлось прожить несколько более года в Ленинграде во время войны и блокады. Оглядываясь назад на это тяжелое, но замечательное время, теперь, когда я по воле правительства живу и работаю в глубоком тылу, я вспоминаю об этом недавнем прошлом с благодарностью судьбе, которая позволила мне стать соучастницей этих замечательных месяцев жизни нашего великого, прекрасного города Петра и Ленина. Много жертв, смертей среди близких и дальних, родных, знакомых, соработников и просто чужих людей, о которых вспоминаешь с болью и грустью в сердце, но сколько героизма, спокойного мужества, стойкого патриотизма, любви к родине, веры в ее светлое будущее, стремления жить и работать на него при всех, хотя бы самых тяжелых условиях! Жизнь человеческая преходяща и смерть ее неизбежный конец, но героизм человека в годы испытаний - это то прекрасное, светлое, что не каждому из живущих удается ощутить в себе и других, и ради чего стоит жить и даже умереть раньше времени; во всяком случае, это дает закалку на всю оставшуюся жизнь, позволяет человеку уважать себя и других.
Не знаю, может быть, моя психика имеет то свойство, что более склонна видеть и ощущать хорошее, чем плохое, но в моей памяти встают, прежде всего, образы героизма людей, часто маленьких, безвестных, но потому особенно трогательных и примечательных. Как не вспомнить мою приходящую домработницу Николаеву, служительницу в БИНе, которая, когда я уделяла ей немного пищи от своего скромного обеда, отказывалась есть ее одна, а уносила есть вместе с мужем и сыном; и ее, и мужа теперь уже нет в живых! Как не вспомнить мою сестру, Т.С. Яникову, которая в 70 лет находила несколько раз достаточно сил, чтобы добираться ко мне в Ботанический институт на Аптекарский остров с 19 линии Васильевского острова: один раз она попала на площ[ади] Толстого под жуткую бомбежку, другой раз шла зимой пешком, но в старческом теле ее было достаточно мужества, чтобы все это преодолеть; ее тоже уже нет в живых. Из молодых я близко наблюдала свою племянницу М.А. Бородину⁽⁷⁾, которая всю тяжелую зиму 1941-2 гг. трогательно ухаживала за лежавшей в постели матерью, изощряясь заработать чем было возможно, вплоть до окраски чердаков, и бегать в розысках лишней тарелки супа [для матери]⁽⁸⁾. Мне удалось увезти ее с собой, и она быстро оправилась от перенесенных лишений, доведших ее до дистрофии.
Самые трудные месяцы: [ноябрь]⁽⁹⁾, декабрь, январь; месяцы особенных продовольственных затруднений; мне приходилось ежедневно в большие морозы ходить пешком обедать с Аптекарского о-ва в Дом ученых на набережной 9-го янв.⁽¹⁰⁾, часто под артиллерийским обстрелом через Республиканский мост⁽¹¹⁾; люди шли по мосту, а немецкие снаряды свистели над их головами, шли часто с детьми, стариками и очень неохотно подчинялись требованию прятаться. Фашистское хулиганство - стрельба по мирному населению, рождало, я сама это испытала, чувство вызова, психического отпора, подчас неблагоразумного, но такого понятного: «Стреляй, мол, негодяй, а мне на тебя наплевать». То же последнее время и при бомбежках: «Бомби, черт, а я все-таки буду спать!» Если в очередях за пайками часто наблюдались некрасивые картины, если в столовой даже Дома ученых мужчины порой с ястребиным рывком выхватывали у подавальщиц ту тарелку, которая казалась им полнее, то в узком семейном быту самопожертвование, даже не в пользу самых близких, было довольно обычным явлением.
Все мы оплакиваем преждевременную смерть талантливого ботаника-биновца А.Н. Данилова⁽¹²⁾, погибшего, несомненно, благодаря тому, что он отказывался улетать без своих братьев. Он не спас их; все трое умерли на одной неделе, но спасаться один он не захотел. А между тем он любил жизнь и очень хотел еще жить и работать, о чем говорил мне незадолго до смерти. Тогда он даже предупреждал меня, что надо руководиться головой, а не сердцем, уговаривал уезжать, не считаясь с родственниками, однако сам он поступил совсем не этому рецепту! NB!⁽¹³⁾
Вспоминаются [мне еще]⁽¹⁴⁾ вечера, когда во время бомбежки мы сидели внизу, в кочегарке нашего дома. Не было ни одного случая истерик, криков, слез; все: мужчины, женщины, старики, дети вели себя вполне мужественно, как настоящие советские граждане. А сколько мужества проявлено было нашей молодежью при тушении зажигательных бомб! С какой спокойной твердостью Н.А. Федорова поднималась⁽¹⁵⁾ на чердак во время бомбежек; в Володарском районе моя 18-летняя⁽¹⁶⁾ племянница Верочка Дьякопенко с одной из своих молодых сослуживиц потушили за один вечер около десятка бомб. Я застала ее после этого утром мирно спящей. А между тем обстрел был жестокий, и⁽¹⁷⁾ я шла по Пантелеймоновской по битому стеклу.
С весны 1942 г. в Академии наук, где я служу, был организован общий ученый совет словесных институтов, и каждую среду в три часа устраивались заседания с докладами, защитой диссертаций и т.п. Как раз в это время немцы обстреливали Василь[евский] о-в и даже во время обстрелов, когда слышны были разрывы, порой грохот падающих стен, заседания не прерывались, и все шло нормальным порядком.
В БИНе, когда брошена была бомба, разнесшая большую оранжерею, в Больнице Эрисмана, когда лежала в саду неразорвавшаяся большая бомба, в военном лазарете больницы, когда начиналась бомбежка в то время, когда я читала вслух раненым, все вели себя совершенно нормально, без паники.
Много было бытовых трудностей: рабочие умирали, и некому было их заменить, останавливался водопровод, нарушалась канализация, [не было трамваев]⁽¹⁸⁾, но люди помогали друг другу, как могли и умели.
Я жила сначала совершенно одна в своей квартире, но сколько доброй помощи видела я от своих соседей. В трудные моменты мне помогали достать хлеб, поколоть дрова, просто поддерживали морально теплым участием; <...> отдала свою маленькую комнату людям, пострадавшим от бомбежек на Выборгской, мы всячески старались идти друг другу навстречу, чтобы облегчать, а не затруднять совместную жизнь.
Конечно, были и тяжелые моменты в городе, проявления эгоизма, бандитизма, воровства, их не может не быть в такое время и потому не они характерны для нашего города-героя, а именно общий фон героизма мирного населения, дававший поддержку нашему героическому фронту. Мы все страдали, иные погибли, но мы жили для победы, и мы оказались победителями!

СПбФ АРАН. Ф. 885. Оп. 1. Д. 219. Л. 1. Черновой автограф И.И. Любименко. Рукопись. Карандаш. Авторская правка.

ПРИЛОЖЕНИЕ

Речь директора Архива АН СССР Г.А. Князева
в память И.И. Любименко

17 января 1959 г.⁽¹⁹⁾

15 января⁽²⁰⁾ умерла Инна Ивановна Любименко - историк и архивист-исследователь. Умерла она на 82 году жизни⁽²¹⁾.
Как историк - она имеет большие работы по англо-русским отношениям, со времени Ивана Грозного; как архивист - работы об иностранных архивах, особенно о тех, где она работала (в Париже, в Лондоне); как археограф - она является автором большого труда - описание писем ученых XVIII в., хранящихся в Архиве АН СССР, и, наконец, как историк АН - она была сотрудником КИАН при Архиве со времени основания [комиссии]⁽²²⁾ в 1938 г.
Ей принадлежат исследования эпохи второй половины XVIII века - после Ломоносова. И второй половины XIX века, когда в Академии работали Бутлеров, Чебышев и др., а также большая редакционная работа (подготовка третьей по счету редакции подготовляемой в КИАН Истории АН). После ликвидации КИАН она работала ст. научным сотрудником в ЛОИИ.
Вся жизнь Инны Ивановны прошла в работе и особенно развернулась во второй половине ее жизни в советский период. Знающим ее можно было удивляться ее трудоспособности, а в страшные дни голодной блокады в зиму 1941-1942 года - ее стойкости и выдержанности. Она и в те страшные дни не переставала работать. Работала она в КИАН, приходя в архив, где помещалась [тогда]⁽²³⁾ комиссия. Я никогда не видел ее удрученной, жалующейся на трудности. Она несла в себе какую-то большую волевую энергию. Она была одна из тех женщин, которые отстояли Ленинград своей стойкостью, организованностью...
Жила она на Аптекарском острове в Ботаническом саду и преодолевала путь до архива или до Дома ученых, где столовалась, во всякую погоду, при всяких условиях, нередко под обстрелом, в особенности при переходе через мосты, где негде было укрыться.
Помню, с каким юмором она рассказывала, как, возвращаясь к себе домой, она стояла чуть не до колен в воде от разлившейся по всей площади Льва Толстого воды, фонтанирующей из водопроводных магистралей, поврежденных фугасными бомбами, сброшенными гитлеровскими стервятниками... Кто-то помог ей выбраться из этого образовавшегося озера, и она, вся промокшая, с большим трудом добралась до своего дома.
Об этом она рассказывала нам на следующий день, полная крепкой уверенности в том, что это преходящее, что это надо преодолеть, что впереди победа советского народа и освобождение...
Инна Ивановна одна из лучших представительниц старой русской интеллигенции. И.И. - дочь академика И.П. Бородина, ботаника, одного из первых вице-президентов АН при советской власти, жена чл.-корр. АН СССР и действ. члена Украинской Академии наук В.Н. Любименко, тоже по специальности ботаника (и потому историк Инна Ивановна была не чужда естественным наукам и особенно ботанике, помогая сперва отцу, а потому мужу в их работах).
Как архивист-археограф она читала лекции, доклады о заграничных архивах, о постановке работы в них. О ее научном описании писем ученых XVIII в. я уже упомянул. Дополню здесь одно - только чтобы прочесть тысячи написанных очень часто очень мелким неразборчивым почерком, в большинстве на иностранных языках - этот труд ее нужно признать настоящим научным подвигом.
Таков путь этой представительницы [лучшей части]⁽²⁴⁾ старой русской интеллигенции, отдавшей все свои силы, способности и знания советскому государству, советской науке - путь одной из славных советских женщин.
Инна Ивановна до последних дней своей жизни состояла бессменным членом ученого совета Архива АН СССР. Она интересовалась работой нашего семинара и намечала прочесть в нем лекцию-доклад, чтобы поделиться своим более чем полувековым опытом работы в отечественных и зарубежных архивах <...>.

Георгий Князев(²⁵⁾.

СПбФ АРАН. Ф. 885. Оп. 1. Д. 208. Л. 3-4. Черновой подлинник. Машинопись. Подпись-автограф Г.А. Князева. Карандашные рукописные пометы автора.

_____________________________________________________________________

1) Валк. С.Н. Инна Ивановна Любименко // Труды ЛО ИИ АН СССР. Л., 1961. Вып.2. С. 483-493.
2) Указывается примерная дата, т.к. сама И.И. Любименко называла разные даты начала официальной работы в Архиве АН СССР: 1937 и 1939 гг.
См.: СПбФ АРАН. Ф. 885. Оп. 1. Д. 202. Л. 23, 26 об., 28, 30, 32.
3) И.И. Любименко оставалась членом Комиссии по истории Академии наук и в послевоенное время.
См.: на сайте СПбФ АРАН, среди документов on-line выставки «Блокадная зима ученого: Воспоминания И.И. Любименко» (выставки 2015 г.) фотографию 1946 г., на которой запечатлены члены комиссии, а также автобиографию Любименко, датированную 18 апрелем 1947 г.
СПбФ АРАН. Р. Х. Оп. 2. Д. 33. Л. 14.
Там же. Ф. 885. Оп. 1. Д. 202. Л. 26 об.
4) СПбФ АРАН. Ф. 855. Оп. 1. Д. 214. Л. 359.
5) Подробнее см. в Приложении к данной публикации Речь директора Архива АН СССР Г.А. Князева в память И.И. Любименко.
6) Датировано по названию Дворцового моста, которое он носил до 1944 г. Подробнее см. далее.
7) Бородина Мелитина Александровна (1918‒1994), филолог-лингвист, д.ф.н.
8) В тексте написано над строкой.
9) В тексте написано над строкой.
10) Совр. адрес Дома ученых - Дворцовая наб., д. 26.
Дом ученых поддерживал силы ленинградских ученых, зимой 1941/42 г. его столовая была приравнена к столовым оборонных предприятий и ежедневно обслуживала до 700 научных работников, которые здесь же получали некоторые ненормированные продукты: Соболев Г.Л. Ученые Ленинграда в годы Великой отечественной войны. М.; Л., 1966. С. 103.
11) Республиканский мост, бывший Дворцовый мост. Открытый в 1916 г., Дворцовый мост был переименован Республиканский в 1917 г., в 1944 г. мосту возвращено его историческое название.
12) Данилов Афанасий Николаевич (1879-1942), физиолог растений.
13) NB. Увы, он не дождался создания биновского стационара, спасшего жизнь многим биновцам. В этом замечательном учреждении орудовало несколько мужественных жен биновцев, работавших с раннего утра до позднего вечера, что[бы] лучше обслужить и накормить научных работников БИНа. В до-стационаровский период, когда приходилось, гл[авным] обр[азом] существовать за счет мало поворотливого Дома ученых, не сумевшего вовремя понять, что надо спасать силы далеко живущих и выдавать им обеды хотя бы на 2 дня, сами биновцы, когда организовывались и ходили по очереди, чтобы беречь свои силы. (Примечание автора).
14) В тексте написано над строкой.
15) Далее зачеркнуто: по вечерам.
16) В тексте написано над строкой. Зачеркнуто: молод.
17) В тексте написано над строкой. Зачеркнуто: когда.
18) В тексте написано над строкой.
19) Дата документа; указана в конце основного текста документа.
20) В тексте исправлено, ранее было написано: 16. Но и это - ошибочная дата: И.И. Любименко умерла 14 января 1959 г.
См.: Свидетельство о смерти И.И. Любименко. СПбФ АРАН. Ф. 885. Оп. 1. Д. 208. Л. 1.
21) Так в тексте. На самом деле, И.И. Любименко умерла на 81-м году жизни - она родилась в апреле 1878 г., умерла в январе 1959 г.
См. на сайте СПбФ АРАН, среди документов on-line выставки, посвященной И.И. Любименко, написанное ею Жизнеописание. СПбФ АРАН. Ф. 885. Оп. 1. Д. 202. Л. 23.
22) В тексте написано карандашом над строкой.
23) В тексте написано карандашом над строкой.
24) В тексте напечатано над строкой.
25) Подпись-автограф директора Архива АН СССР, Г.А. Князева.
Далее под текстом карандашная помета Г.А. Князева: Конспект моей речи, сказанной перед очередным занятием семинара 17.01.1959 и повторенной, по моему поручению, Ю.А. Виноградовым на гражданской панихиде 18.01.1959. ГК.

К списку книг